Эротизированный перенос. Эротизированный перенос и контрперенос
Эротический контрперенос: опасности, вызов и потенциальные возможности
Для терапии
Ярл Йорстад, д.н.
Взгляд на контрперенос в психоаналитической теории и практике претерпел изменения за последние пятьдесят лет. Рассматриваемый вначале как препятствие к анализу, контрперенос сегодня - важная возможность для понимания того, что бессознательно передается от анализанда к аналитику. Аналитик восприимчив к бессознательному взаимодействию в переносе и контрпереносе и он старается осознать что происходит, так быстро, как только это возможно. Особенно это относится к эротическим чувствам, которые часто интенсифицируются как в анализе у пациента с серьезной психопатологией, так же и в анализе пациента в регрессивной фазе, когда проективная идентификация является доминирующим фактором, используемым и как защита и как коммуникациия. Существуют разные мнения по поводу того, как поступать с такой ситуацией, особенно, в вопросе, следует ли аналитику быть откровенным по поводу контрпереносных чувств к пациенту, или же призывать быть осторожным. В приведенном примере аналитик описывает, как он был заражен бессознательным эротическим контрпереносом. После трех лет терапии с пациенткой с серьезной психопатологией он развил «материнские» чувства, которые он интерпретировал как отражение детского стремления к близости и физическому контакту. Результатом было то, что несколько раз он «забыл» обозначить конец сессии, которая оказалась таким образом, продленной, а так же он обнимал ее перед уходом. Год спустя, он имел интенсивные сексуальные фантазии и сны об этой анализандке, которые он переживал одновременно как притягательные и пугающие, и как препятствие к анализу. Вскоре аналитик осознал элементы проективной идентификации во взаимодействии и интерпретируя бессознательную коммуникацию пациентки, восстановил свою способность удерживать аналитическую позицию и сохранять границы.
Эротический контрперенос в психоаналитической литературе
Эротизм и сексуальность являются фундаментальными областями нашей жизни и базируются на физиологической и психологической мотивации. Это было описано Зигмундом Фрейдом в многих его статьях, в частности в «Трех очерках» (“Three essays on sexuality”, Freud, 1905). В метапсихологии психоанализа либидо является фундаментальным драйвом, хотя некоторые школы, такие как теория объектных отношений или интерсубъективная теория, изменили или модифицировали взгляды на перспективы драйвов.
Такое, больше ориентированное на отношения развитие, могло привести к недооценке биологических и инстинктивных аспектов психоаналитических отношений и к отрицанию тела как источника сенсуальной и сексуального удовольствия, источника боли и страданий (Bonasia, 2001). Как бы то ни было, большинство аналитиков согласны с тем, что наиболее интенсивный физический и эмоциональный контакт начинается у ребенка у материнской груди и что взрослая сексуальность всегда включает в себя элементы этого раннего физического и эмоционального опыта. В анализе это часто отражается в переносе и контрпереносе, который на довербальном и глубоко бессознательном уровне соединяет эти два аспекта.
Не смотря на это, примечательно сколь мало внимания было уделено эротическому элементу контрпереноса в психоаналитической литературе. Кажется, что эта область была изолирована от основной линии развития психоаналитической теории контрпереноса, которая заявила о себе после 1950 года (Sharpe, 1947; Heimann, 1950; Little, 1951; Racker, 1953, 1968; Gitelson, 1952; Sandler et al., 1973). По мнению Грина, это произошло вследствие роста десексуализации и возврата к пуританству в психоанализе (Green, 1995).
Виникотт говорил, что аналитик должен быть «уязвимым» и все же сохранять свое профессиональную позоцию в терапевтической работе (Winnicott, 1949, 1960, 1965, 1967). Профессиональная позиция предполагает симвилическую дистанцию, но в тоже время основная работа терапевта происходит в его собственной голове. По мнению Винникотта, большая часть его аналитической работы принесена не интеллектуальным уровнем, а идет от телесного эго. В моем понимании, он обозначает здесь связь с материнским телесным и эмоциональным контактом с ребенком. Другие авторы тоже сравнивали взаимодействие между аналитиком и пациентом с взаимодействием на глубоком уровне материнско-детского симбиоза. Он выражает активный либидинозный обмен между двумя людьми посредством бессознательных невербальных каналов коммуникации (Tower, 1956, pp. 224-225).
Мы знаем, что границы нарушаются в терапевтических отношениях не так уж часто (иногда такие инциденты становятся заголовками статей), но результаты таких случаев всегда разрушительны для терапии и, как правило, деструктивны для обоих сторон. Такое развитие эротического переноса и контрпереноса касается не только молодых и неопытных терапевтов. Сегодня мы знаем, что многие из пионеров психоанализа имели сексуальные отношения с пациентами, например, К.Г.Юнг/Сабина Шпильрейн; Фрида Фромм Райхманн/Эрих Фромм; Шандор Ференци/Гизелла Палос; Август Айххорн/Маргарет Малер; Карен Хорни/кандидат Х (Gabbard & Lester, 1995). Некоторые аналитики нуждаются в том, чтобы чувствовать себя желанными из-за своей тяжелой жизни (Gabbard & Lester, 1995). Личная потеря аналитика может повернуть любовное увлечение в компенсацию потери, или наши нерешенные эдипальные проблемы могут активизироваться в контрпереносе (Gabbard & Wilkinson 1994). Еще более тяжелыми могут быть собственные нерешенные нарциссические проблемы аналитика (которые имеют многие аналитики, не смотря на анализ). Мы знаем, что страстная влюбленность активизирует нарциссические тенденции у обеих сторон; они отражаются друг в друге и часто влюбляются во влюбленность. Во время окончания анализа нарциссическое вложение аналитика в своего пациента может вынудить его влюбиться в то, что как ему кажется, он создал в ходе анализа - «проблема Пигмалиона» (Searles, 1959; Olsson, 1999). Активация симбиотических требований и нужд может вызвать фантазии о слиянии с пациентом, вызывая такую сильную идентификацию с анализандом, что регрессия начинается у обоих участников процесса, с риском развития «folie à deux» (Fliess, 1953; Gabbard & Wilkinson, 1994). Может быть сложно отделить себя от этого типа контрпереноса.
Мак Дугалл предлагает интересный ретроспективный взгляд на проблему эротического контрпереноса, вскрытую Юнгом и Ференци, проблему, которая привела к сексуальным отношениям с анализандом (McDougall, 2000). Фрейд узнал об этом опыте из писем. Факт, что некоторые его последователи имеют схожие проблемы, заставил его недвусмысленно заявить, что удовлетворение потребности пациента быть любимым будет одновременно опасным и пагубным (Freud, 1915) Самое важное - установить переносные отношения и анализировать перенос как фантазию. Мнение Фрейда о эротическом контрпереносе как о чем-то рискованном и опасном было прочно основано на его наблюдениях некоторых своих последователей. Переживания Брейера в его терапии с Анной О. так же, вероятно, имелись им ввиду (Freud & Breuer 1895, Freud 1914-16). Это, по, всей видимости, и было причиной того, что он предложил правило абстиненции как обязательное для всех аналитиков на конгрессе в Будапеште в 1919: «психоаналитическое лечение в максимально возможной атмосфере фрустрации и абстиненции» (цит. по McDougall, 2000). Эротический перенос был постоянно интерпретирован Фрейдом и большинством его последователей как форма сопротивления. Лакан утверждал, что то, что мы называем сопротивлением, это всегда сопротивление аналитика (McDougall, 2000). Как бы то ни было, правило абстинентности не защищает аналитика от возможности быть бессознательно зараженным эротическим переносом, что, в свою очередь, может привести к фантазиям, а возможно и к действиям (инактмент), нарушающим границы психоанализа. Психология самого аналитика становится особенно важной в этих случаях.
В последние годы освещение в средствах массовой коммуникации случаев сексуального использования психотерапевтами своих пациентов привело, так же как и в психоаналитическом дискурсе, к возрождению сфокусированности на том, что же происходит во взаимодействии между ними. Хотя похожие нарушения границ встречаются во многих других профессиональных группах, таких как юристы, учителя, священники, врачи, медсестры,социальные работники и другие, люди наиболее сильно реагируют на нарушение границ с уязвимым пациентом внутри терапевтических отношений, которые предполагают высокий уровень конфиденциальности, защищенности и доверия и где зависимость пациента от терапевта может быть велика. Как бы то ни было, может быть еще и другая опасность в этих понятно сильных реакциях на реальные нарушения границ: нормальные эдипальные фантазии и преэдипальная эротическая лишенность границ «забываются» в публичных обсуждениях (Messler-Davies, 1994, p. 154; Jørstad, 1995, pp. 152-153). Примером этого могут служить отцы, которые боятся физического контакта со своими дочерьми.
Существует еще одно отличие между переносом на аналитика мужчину и аналитика женщину; это различие проявляется в эротическом или «эротизированном» переносе. Удивительно, что практически не существует опубликованных сообщений о сильных и продолжительных эротических или эротизированных переносах у пациентов мужчин в отношении женщин аналитиков. Хотя мы знаем много примеров глубокой «любви» женщин к своим аналитикам мужчинам или случаев сильнейшего, неуправляемого эротического переноса. Среди множества аналитиков женщин, с которыми мне довелось общаться, а также в литературе по этому вопросу, есть определенное совпадение мнений о том, что разница действительно существует. Однако некоторые женщины аналитики оспаривают это утверждение, ссылаясь на свои клинические наблюдения сильно эротизированных переносов. Если эротические переносы и имеют место, то о них очень мало написано. Мы должны выяснить, из каких факторов (с точки зрения пациента и аналитика) складывается это предположение, бросающее вызов нашей теории.
Прежде, чем ответить на этот вопрос, мне следует определить понятия «эротизированный» перенос и эротический перенос. Эротизированный перенос, согласно описаниям в литературе, свойственен пациентам с пограничными или более сильными расстройствами. В эротизированном переносе пациент проявляет чрезмерное желание быть любимым аналитиком, нередко с открытым требованием сексуального удовлетворения. Эротизированный перенос считается проявлением предгенитальной стадии развития, характеризуется скрытой враждебностью, потребностью в контролировании, слабостью функционирования Эго. Сильный эротический перенос характеризуется стойкими эротическими проявлениями, эротизированный перенос характеризуется тем, что пациент теряет ощущение «как будто» ситуации. Я бы добавила в качестве предостережения, что и женщины пациенты, и мужчины могут иметь схожую глубинную психопатологию с различными внешними проявлениями. Так, попытка сравнить эротизированный перенос у женщин и у мужчин оказывается очень сложной и может даже ввести в заблуждение.
С точки зрения пациента, существует несколько факторов, препятствующих развитию сильного эротического переноса. Во-первых, табу инцеста сильнее работает в отношении мать-сын, нежели в отношении отец-дочь, оно более сильно и в отношении эротической вовлеченности мужчины с женщиной, старшей по возрасту, чем в отношении девушки и взрослого мужчины. Во-вторых, пациент мужчина может испытывать глубокий страх и блокировать выражение эротических чувств по отношению к женщине аналитику, что свидетельствует о слиянии с доэдипальной матерью и о потере мужской идентификации. В-третьих, пациенты мужчины, которые выбрали аналитика женщину или были направлены к ней, обычно более склонны к пассивности или к доэдипальным проблемам, они чаще всего уклоняют перенос в сторону, подальше от эдипальных вопросов. И, наконец, мужчина пациент может защищаться от эротических ощущений, из чувства стыда, боязни возникновения эрекции на кушетке или страха кастрации. В литературе часто встречается тема, что боязнь страха кастрации у мужчин вызывает «призрак фаллической матери» (Szmarag, 1982).
Karme писала об анализе пациента мужчины, который за короткий период лечения выработал негативные эдипальные чувства, что побудило ее сделать предположение о различиях эдипального и эротического переноса в отношении аналитика мужчины и женщины. На протяжении всего анализа, и даже на стадии, когда пациент обсуждал гомосексуальную проблему, связанную с его отцом, Karme чувствовала, что она остается в переносе материнской фигурой. Позднее, пишет она, боязнь ее (аналитика) как фаллической матери, постоянно сдерживала пациента от открытого выражения в переносе эротических чувств по отношению к ней. Автор утверждает, что страх фаллической матери является главным детерминантом негативного эдипового комплекса.
Еще один случай пациента мужчины, описанный Lester, говорит о том, что пугающий образ могущественной фаллической матери затмевает эротический эдипальный перенос. Когда Lester почувствовала, что эта фантазия на самом деле становится мощным препятствием для пациента, она открыто представила свой сон, который выявил контрперенос, не позволяющий пациенту выражать эротические чувства и не позволяющий аналитику выступать в качестве привлекательной женщины, а не в роли заботливой матери.
На специальном заседании Коллегии, посвященном вопросам переноса и контрпереноса между женщиной терапевтом и мужчиной пациентом, некоторые аналитики вновь подняли проблему фантома фаллической матери как препятствия эротическому переносу у пациентов мужчин. Аналитики пришли к консенсусу в том, что женщины терапевты «вступают в сговор» со своими пациентами мужчинами, пытаясь избежать страстного сексуального переноса.
В своей замечательной статье о контрпереносе Lucia Tower пишет, что эротический контрперенос является табу в психоанализе. «Фактически все авторы, пишущие на тему контрпереноса, однозначно заявляют, что любая форма эротической реакции по отношению к пациенту недопустима. Это означает, что соблазны в этой сфере велики и распространены повсеместно… Другие проявления контрпереноса, чаще всего, не осуждаются. В связи с этим, я прихожу к выводу, что эротические ответные реакции беспокоят почти всех аналитиков» (стр.230). Я бы сказала, что эротический контрперенос может быть особенно проблематичен для женщин аналитиков. С другой стороны, как мы знаем, эротический контрперенос чаще проявляется у терапевтов мужчин (Feldman-Summers & Jones, 1984).
Как известно, перенос формируется при любой форме или методе терапии, даже если терапевт ничего не знает об этом термине. Вариантов переноса много, наиболее легко опознаются его самые примитивные формы - позитивный и негативный во всем множестве их проявлений, а вот эротический нередко остается «тайной» для терапевта на протяжении достаточно длительного периода, ибо он, в отличие от позитивного, который просто приятен, может доставлять удовольствие, одновременно существенно осложняя терапию и делая межличностный контакт терапевта и пациента исходно лицемерным.
Перенос пациента - это не столько формирующееся, сколько чисто спонтанное отношение и/или актуализация и проекция прежнего опыта на психоаналитика. В равной степени это относится и к эротическому переносу, при котором чувства пациента в большинстве случаев относятся не столько к самому аналитику, сколько к прежним (включая фантазийные) объектам привязанности. Иногда аналитик даже избирается (безусловно, неосознанно) по подобию этим объектам, особенно в случаях невротических расстройств, при которых пациенты демонстрируют особую склонность к всевозможным попыткам сексуализа- ции отношений с терапевтом. Эротический перенос до-эдипального пациента обычно более специфичен и чаще обусловлен не столько сексуальностью, сколько потребностью в обычном эмоциональном и телесном контакте, материнском тепле и физической заботе. В последнем случае далеко не всегда уместно это обсуждать, так как в этом случае мы нередко имеем дело с до-пубертатным «ребенком» (даже если ему далеко за 30), и он просто не поймет и не примет интерпретацию его желаний и поведения в терминах сексуальности.
Если пациент в той или иной мере затрагивает тему сексуальности, а уж тем более если эта тема всплывает в связи с отношениями переноса, она должна быть абсолютно доступна для обсуждения, как и любая другая. «Уклонение» терапевта от такого обсуждения делает его контакт с пациентом двусмысленным, где есть место запретным темам, недоговоренностям и т. п. Даже если терапевт не будет замечать или будет делать вид, что он не замечает и не чувствует сексуального накала в терапевтическом пространстве, «бомба» все равно взорвется - или нарушением терапевтических границ, или уходом пациента.
Хорошо помню, какой искренний испуг в первый раз у меня вызвало предложение пациентки заняться сексом (это было в 1976). Только позднее мне стало понятно - какой ужас могли вызывать у пациентки несколько секунд моего молчания. Но в последующем таких непрофессиональных ситуаций (с моей стороны) уже не допускалось, хотя и пациентки, и пациенты (с нестандартной сексуальной ориентацией) пытались провоцировать их неоднократно.
Приведу один из достаточно типичных диалогов, характерных для такой ситуации (и ее преодоления).
Т.: А вы по-прежнему будете оплачивать мои услуги? П.: (в растяжку) Интересный вопрос.
Последующие вопросы касались того, скажем ли мы об этом нашим супругам, будем ли мы предохраняться, что будем делать в случае беременности и т. д. и т. п. Пациентка не раз пыталась прервать это обсуждение фразами: «Слушайте, хватит уже! Какую ерунду мы с вами несем! Ну что вы прицепились к этому?» - но во всех случаях мной подтверждалось, что это вовсе не ерунда, а очень важный аспект наших отношений и ее чувств. Но самым важным аспектом этого обсуждения являлись не столько ее чувства ко мне (как к объекту переноса), а то, что стояло за ее желанием и ее потребностью в сексуальной близости, каковы аналоги этих чувств в ее настоящем и в прошлом, что она хотела бы получить от их удовлетворения и т. д. В конечном итоге мы постепенно пришли к выводу, что это обсуждение действительно было чрезвычайно важным, а ее чувства относились, как и в большинстве других ситуаций переноса, «не совсем ко мне» или «совсем не ко мне». Одновременно с этим мы оба еще раз убедились, что для нас не существует запретных тем, и ценность этого «побочного» вывода трудно переоценить.
