Мертвые слова, или Ад вручную (Поэтика русской попсы как зеркало эпохи). Праздное слово – это лживое слово
Любовь, добро и правда - критерий слов живых,
идущие чрез сердце от Бога Самого.
На свете очень много не слышащих, слепых:
Христа они не знают - их Бог есть - Саваоф.*
Слова их тьмой покрыты, мертвы они – вредны,
внимать не безопасно: сей вред непоправим.
Людей таких немало - вояки сатаны.
Но есть на них управа - Небесный Серафим.
Он в пепел превращает прелестные** слова,
очистив мiр от скверны, слетит прочь суета.
Идёт по всей Вселенной извечная война,-
не гаснет и не тлеет слов Божьих красота!
Когда творим с любовью по правде и с добром
слова, - друг другу, миру Небесный свет несём.
Они несокрушимые воины со злом.
Не потому ль мы с вами сейчас ещё живём?!
Не потому ль Россия, томясь в сетях врага,
им непреодолима, по-прежнему свята?!
Желает всем спасенья, любви, тепла, добра,
нетленны у России Божественны слова.
*Саваоф - (с еврейского силы, воинства) - одно из библейских названий Бога. В отличие от других названий Бога, как Элогим, Иегова, Адонаи, С. выдвигает особенно свойство всемогущества, образ которого заимствован от воинства. Название это не встречается в древнейших книгах Библии, но оно часто употребляется у пророков и в псалмах ("Господь Саваоф"). Ввиду того, что это название заимствовано от воинства, некоторые видят в Саваофе просто "Бога войны"; но это мнение опровергается уже тем фактом, что название С. совсем еще не употребляется в то время, когда избранный народ развивал свою высшую воинственную деятельность (при завоевании Палестины), и, напротив, часто употребляется в ту эпоху, когда воинственность давно уступила место мирному развитию. Правильнее видеть в этом термине идею Бога как всемогущего Владыки всех сил неба и земли, так как по библейскому представлению звезды и другие космические явления - тоже своего рода "воинства", повелитель которых есть Бог, как "Иегова Саваоф" - "Господь сил" (I Цар. XVII, 45; Пс. XXIII, 10, Ис. I, 24 и др.).
А. Л.
http://dic.academic.ru/dic.nsf/brokgauz_efron/899...
Саваоф (с иврита Цебаот или Бафомед, в Библии: Иегова, Яхве, Господь) - сын Лилит, князь тьмы, главнокомандующий и управляющий всеми звёздными силами Сатанаила. Саваофа можно лицезреть в христианских храмах - дедушка с седыми волосами, который восседает на облаках с надписью "Господь-воин вседержитель Саваоф". Но настоящий его символ - это перевёрнутая пятиконечная звезда, в которую вписана рогатая козлиная морда. Сверху надпись Самаэль (дьявол) , снизу - Лилит, показывая его родителей. Масоны поклоняются Бафомеду, т.к. различные масонские ложи появились после запрета ордена тамплиеров. А тамплиеры поклонялись Бафомеду, их также называли храмовники, с официальным названием Орден Бедных Рыцарей Храма Соломона. Тамплиеры хранители храма Соломона, не могли поклоняться кому-то другому.
http://abbreviator.ru/?p=876
http://gothik-indastry.clan.su/publ/1-1-0-3
http://svar.ucoz.com/blog/zhidovskij_bog_v_russko...
** слово от лукавого восходит к слову лесть, то есть неправда. Благочестивые люди избегают употреблять данное слово.
О "Словаре языкового расширения" А. И. Солженицына
А. И. Солженицын переиздал свой "Русский словарь языкового расширения" (М.: Русский путь, 2000). Книга представляет собой выписки из словаря В. И. Даля. Причем выписки эти делались целых полстолетия: "С 1947 года много лет… я почти ежедневно занимался обработкой далевского словаря… Для этого я сперва читал подряд все четыре тома Даля, очень внимчиво …". К сожалению, В. И. Даль, знаменитый своим словотворчеством, значительную часть слов, приглянувшихся А. И. Солженицыну, просто выдумал. А. И. Солженицын к неологизмам В. И. Даля добавил множество слов собственного "словопроизводства", а также всевозможные неологизмы из произведений В. Астафьева, В. Белова, С. Есенина, С. Клычкова, Ф. Крюкова, Д. Мамина-Сибиряка, П. Мельникова-Печерского, А. Писемского, В. Распутина, Г. Успенского и некоторых других "родных" ему писателей.
К сожалению, эту книгу нельзя назвать не только собранием неологизмов или устаревших слов, но и вообще признать словарем, поскольку здесь нет никаких принципов упорядоченности слов. Автор даже настаивает, что сам же отказался от алфавитного расположения слов, и поэтому пытаться искать какое-то конкретное слово в данной книге невозможно: "словарь предназначен не для розыска по алфавиту, не для справок, а для чтения, местами подряд, или для случайного заглядывания. Нужное слово может быть найдено не строго на месте, а с небольшим сдвигом ". Вот пример алфавитной упорядоченности "словарных статей" в этой книге: барабать; не барабай; чужое барабит; нести барабору; барабошить; барабошь; взбарахтаться; насилу выбаратался; набарахтался; разбарахтался; сбарахтал; убарахтался; с бухты барахты; баристый т. д. У половины слов вообще отсутствуют определения значений. Автор приводит просто списком эдакие "столбики" непонятных слов. Так, например, подряд в шестидесяти трех словарных статьях (от слова многобедственный до слова многочтимый ) есть только два определения значения! При этом слова областные, устаревшие, церковнославянизмы включались автором в книгу безо всяких стилистических указаний. И это сделано умышленно: "я находил областное, старинное или церковное – я и включал его, часто без ограничительной ссылки ". Нет здесь и какого-либо грамматического матерала. Кроме самих слов в этих "словарных статьях" вообще ничего нет! Для словаря маргиналий – это немыслимо. Любой словарь состоит из упорядоченно росположенных слов, определений их значений, грамматического материала и иллюстраций. Как видим, здесь вообще нет никаких признаков словаря.
Но если это не словарь, то, может быть, это текст кодифицирующий язык, предписывающий ему те или иные нормы? Ведь, как явствует из предисловия, цель автора – избавить русский язык от общеупребительных слов иноязычного происхождения, "чтобы не упустить здесь и других опасностей языку, например, современного нахлына международной английской волны ". Причем автор не только хотел бы остановить поток заимствований, но даже ратует за удаление из языка уже вошедших в употребление слов: "Если беспрепятнственно допускать в русский язык такие невыносимые слова, как "уик-энд", "брифинг", "истеблишмент", …"имидж", - то надо вообще с родным языком распрощаться. …Не защищать язык по этой линии мы не можем ". В то же время, по мнению А. И. Солженицына, необходимо вернуть языку устаревшие, вышедшие из употребления слова, а также попытаться ввести в оборот ряд авторских неологизмов, дабы вернуться к "коренной струе языка ". Итак, автор предлагает читателю употреблять одни слова вместо других, и третьи вообще не использовать. Ну, что же, теперь посмотрим, что же конкретно предлагает автор анализируемого словаря. Попытаемся создать текст на том языке, который хочет возродить А. И. Солженицын, дабы "обустроить" русский язык. Вот текст написанный нами на "языке" словаря А. И. Солженицына:
Растопыря,
Или
Необиходная баба
Ерыжливый дурносоп верстан, достодолжный жегнуть шершавку, любонеистово хайлил жиротопное шурьё. Зябкоподжимчивый валява остробучил, жубря: "Хунды-мунды, вахлюй! Отрезно ты фефёлу дочул, иззаплаченный дурандай!" "Да, жемнул я мормотень! – отжегнулся дурносоп верстан, - "а тебе вот маламзя с расщепырей!" "Да, ить здеся одна жирным-жирнешенька шеврюжка!" - верстанулся прощепырник. "А ты чо выхайлился, захухряев оторвяжник?" – утомчился зябкоподжимчивый дурносоп. "Эвося! – защепырил прожубрястый валявка, - "я то – чуфырь! А ёна ведь неутомчивая жемжурка. Коли ей баларыст зажирнить в шабры, так расщепырится захухрястой профефёлой!" Тутока верстаный дурносопяк дочуял страстоубийственный хлясь. Отрезный захухряй прожемнул по конец и ущепырил растопырю.
Получился, как видим, художественный текст совершенно неопределенный по смыслу. К сожалению, ни обращение к словарю А. И. Солженицына, ни обращение к словарю В. И. Даля не прояснит его смысла, хоть он и написан "языком", эксплицированным в словарях этих уважаемых авторов. Проблема в том, что в этих словарях определения значений либо отсутствуют, либо строятся из слов этого же самого языка. То есть язык-объект и язык-описание здесь не различаются: балахрыст – "шатун ", "шлёнда" (у Даля: "шатун", "слон", "шленда", "потаскун", "тунеяд "); верстан – "долгай", "жердяй " (у Даля: "долгай", "верзила", "болван "); ерыжливый - без опред. знач. (у Даля: "склонный к ерыжничеству "); жубря – "мешкотно жующий " (у Даля – "мешкотно жующий или глухо и немоговорящий "); маламзя – без опред. знач. (у Даля: "пинюгай "); фефёла – "растопыря", "необиходная баба " (у Даля: "простофиля", "растопыря", "необиходная баба ").
Созданный на языке А. И. Солженицына искусственный текст под названием "Необиходная баба" показывает, с одной стороны, что лексика такого рода действительно имеет определенную литературную ценность, поскольку обладает исключительной экспрессивностью. С другой стороны, совершенно очевидно, что возродить эти слова в облике некоего нейтрального пласта кодифицированного литературного языка совершенно невозможно. Да и не нужно, потому что в этом последнем случае она утратила бы всю прелесть своей маркированности.
Словарь А. И. Солженицына, как видим, не является и кодифицирующим метатекстом. Так что же это за таинственная книга такая, не похожая ни на один из существующих жанров словесности? Каков ее статус? Чтобы понять происхождение этого текста нам придется совершить маленький экскурс в прошлое.
Средневековый лексикографический акт имел божественные черты и был важнейшим объектом познания. Слово, разумеется, имело тайные, символические значения. Именно это мистическое отношение к слову породило совершенно особый тип символического словаря, который с современной точки зрения вообще воспринимается не как словарь, а как художественный текст, литературное произведение. Речь идет о "глоссарии" – перечне толкований слов, встречающихся на полях и между строк рукописей. Эти сборники состояли из самых разнородных элементов. Тут были и переводы иноязычных слов, и свободные лексические комментарии, и пояснения к реалиям, и синонимические ряды, и т. п. Уже в XIII веке глоссарии бытуют в качестве отдельных самостоятельных текстов, то есть не прилагаются к рукописи, а включаются как отдельные тексты в сборники. Уже в это время существовало, множество типов глоссария: "ономастиконы" ("О именах глаголемых жидовьскым языком"), славяно-русские глоссарии ("Пословки лествичные"), "приточники" ("Толк о неразумных словесех"). "Приточник" - перечень символов, собрание "тайных" символических значений слов. Позже появился так называемый "азбуковник". Расцвет традиции средневековых "азбуковников" относиться к XVI – началу XVIII века. В нем толковались не лексические значения, а "божественные сущности", то есть некие идеи, традиционно так или иначе связанные с данным словом. "Азбуковник" – это что-то вроде символического толкователя Писания. Все слова и явления приобретали в нем тайный божественный подтекст. Так, слово "гора" имело целый ряд "значений", не свойственных современному языку. "Гора" – это и Святая Богородица, и Христианская Вера, и Православная Церковь. Итак, это словари поэтические, литературные, художественные. Символы, входящие в подобные азбуковники, потенциально могли приобретать любые значения. И цель "азбуковника" – в раскрытии этих тайных смыслов. С позиций академической лексикографии это есть процесс придумывания новых значений и новых слов, своего рада "неологизация" языка. Традицию "глоссариев" и "азбуковников" в определенном смысле подхватил "Словарь церковнославянского и русского языка" (СПб.: Второе отделение Академии Наук, 1847). Это "тезаурусный" словарь, включающий в себя "вообще слова, составляющие принадлежность языка" (Т. 1. С. XII). В свою очередь именно традиция словарей тезаурусного типа породила на свет словарь В. И. Даля, наполненный словами неизвестного происхождения, словами, придуманными самим В. И. Далем, редкими, устаревшими, диалектными, иноязычными и другими типами лексем ограниченного употребления. Словарь В. И. Даля - это продукт крайне вульгаризированной идеи тазауруса, включающего в себя "все", не ставящего себе целью упорядочивание языкового материала. Здесь приводится множество контекстов, бесконечное количество примеров, пословиц, поговорок, материал не упорядочен системно, слова не имеют четких определений значений слов. Читателю предоставляется полная свобода окончательного толкования смыслов. Этот тип словаря максимально приближен к художественному тексту.
Именно к такого рода текстам восходит словарь А. И. Солженицына. Нужно признать, что этот текст имеет необычайно сложный культурный статус. С одной стороны, можно считать эту брошюрку своего рода "азбуковником" или "глоссарием", то есть неким маргинальным жанром, состоящим из выписок "на полях". С другой стороны, книга является "тезаурусо-подобным" дополнением к существующим словарям. Кроме того, это, одновременно, целостное и вполне традиционное явление массовой литературы. Эдакий мистификационный проект нового утопического языка. Здесь видно все то же желание что-нибудь "обустроить", если не жизнь, то хотя бы язык. С третьей стороны, перед нами просто искаженный фрагмент словаря В. И. Даля. В этом смысле словарь А. И. Солженицына является фрагментом чужого произведения, то есть его текстуальный статус может быть предметом дискуссии. С четвертой точки зрения книжка вполне вписывается в традицию народных алфавитных "цитатников", вроде девичьего или дембельсокого альбома, записной книжки школьницы, испещренной приглянувшимися цитатами. В таком ракурсе "цитатник" Солженицына, видимо, тоже можно рассматривать как совершенно самостоятельный литературный жанр. Ну и, наконец, читатель вправе рассматривать книгу как "записную книжку" писателя. Но, в любом случае, этот текст относится не к области науки, а к миру словесности. Автор и сам понимает, что его книга – это вовсе не словарь, то есть явление не научное, а художественное: "Этот словарь имеет цель скорее художественную ". Ну, а если перед нами записки, записные книжки, дневники писателя, то лексикографических претензий к ним не может быть никаких. Остается только выразить удивление по поводу названия книги. Зачем автор назвал этот "не-текст", эту маргиналию "неопределенного" статуса "русским словарем"?
7. Свободу лексикографии!
Как видим, неудержимый поток словарей, представляющих слова, относящиеся к "истории" языка, декларируются авторами исключительно как предназначенные просвещенным читателям, а на самом деле представляет собой не вполне профессиональные работы. Конечно, на их фоне работа А. А. Зализняка о древненовгородском диалекте при всех своих мелких недостатках воспринимается как идеальный и абсолютно недосягаемый образец работы с ушедшим языковым материалом.
Но, к сожалению, в целом можно констатировать, что вся эта область творчества, именуемая "историческими" словарями не относится к лексикографии.
Мы можем воспринимать этот процесс, как некую демократизацию словарного дела, избавление от замкнутых научных эзотреических правил. Наука всегда воспроизводила власть, от нее зависела и ее питала. Это была закрытая, репрессивная и крайне консервативная область деятельности. Империя ушла и как следствие возникло ложное ощущение гибели науки. Но в действительности исчезла только имперскость письма. И дурные словари лишь печальные издрежки этого неоднозначного процесса.
Мы должны понимать эпистемологическую абсурдность деления словарей на "плохие" и "хорошие". Очевидно, что "плохие" – это просто не вписывающиеся в существующие традиции, относящиеся к иной, "чужой" области культуры. Хорошие – это всего лишь понятные, популярные, "свои".
Думание мира Быков Дмитрий Львович
Мертвые слова, или Ад вручную (Поэтика русской попсы как зеркало эпохи)
Мертвые слова, или Ад вручную
(Поэтика русской попсы как зеркало эпохи)
К текстам попсовых песен не принято прислушиваться, а жаль. Попса откровеннее большого искусства: авторская личность в ней не затмевает реальности. Настоящее транслируется как оно есть.
Это верно, что топ-исполнители и топлес-исполнительницы всех времен поют примерно об одном и том же? по исчерпывающей формулировке Валерия Попова, «без тебя бя-бя-бя». Но поют они об этом во всякое время по-своему. Советская попса заботилась о качестве текстов, в сочинении которых отметились? и для заработка, и для литературного эксперимента? серьезные люди, включая ведущих шестидесятников. Раннеперестроечная эстрада многому училась у рока, эксплуатируя социальность и перенимая протестность: так возник феномен Талькова. Окончательный раскол общества хронологически совпал с появлением суперхита «Девочкой своею ты меня назови, а потом обними, а потом обмани». Что и было исполнено.
Новое время? условно называемое «эпохой нулевых» и точно соответствующее термину? началось с двух явлений, которые на разных уровнях российской популярной музыки обозначили полную уже безъязыкость, вымывание смыслов, дошедшее до апогея. Мы действительно живем во времена слов-сигналов, за которыми давно нет никакого конкретного содержания. Что они значат? никто толком не помнит, но тот, кто эти слова употребляет, определенным образом себя позиционирует.
Одновременно мы наблюдаем небывалый еще кризис авторской песни (которой почти нет) и полное отсутствие рока: тут должен наличествовать хотя бы призрачный смысл, а его негде взять. О чем петь в мире гипнотического транса, в который мы все погружены с головой, в мире скомпрометированных утопий, упраздненных ценностей и уравнявшихся крайностей? Этот вакуум господствует и в песне, где преобладают теперь существительные. Они давно не вступают друг с другом ни в какие связи: это именно сигналы, туманно намекающие на суть. Как у Ромы Зверя: «До скорой встречи, до скорой встречи, моя любовь к тебе навечно». Что сказать хотел? Ничего не хотел. Он вышел из подворотни не для того, чтобы разговаривать.
Возьмем Билана: «Одинокий город спит, отдыхает, за усталый вид отвечает» ? это, как и «тема», слово-маркер, привет из вымершего было социального слоя, где перетирают темы и отвечают за базары. Страшен мир, где даже город отвечает за вид. Однако здесь возможны хоть какие-то догадки о сути происходящего? в «женских» текстах нет уже ничего похожего на смысл, ибо любовь до такой степени вышибла из головы лирической героини последние извилины, что остались только междометия. В этом, увы, героини тоже повторяют путь Родины.
Началось это с Кати Лель с ее призывом «Места я не нахожу себе. Стопудово? я, наверное, страдаю по тебе, я просто никакая. Что-то дернуло меня сказать: „Не пошел бы ты на буковок на несколько опять?“ От кайфа улетаю». С какой стати она улетает от кайфа, послав на «буковок на несколько» того, по кому, наверное, «стопудово страдает»? Это тот самый случай полной утраты собственного «я», когда все эмоции равноправны: можно сожрать, убить, искусать любимого? именно потому, что «от кайфа улетаешь».
При этом героиня обречена выражаться строго в формате? ведь формат и стал ключевым словом нашей эпохи: она не может сказать «хватит лезть» или «хорош домогаться» ? ей остается только загадочная формула «Край приставать, доставать так по-простому» ? немудрено, что сама она признается: «Коды ко мне подобрать не так-то просто». Но это не потому, что она сложна, а именно потому, что слишком проста? и у нее никогда не поймешь, нравится ей происходящее или нет. Она от кайфа улетает, тут не до анализа.
Впрочем, эллипсис («опускание» слов и смысловых звеньев в предложении) ? обычное дело в сегодняшней речи, все меньше отличающейся от SMS. Вспомним песню Ираклия Пирцхалава «Вова-чума»: «Обходи стороной. Как о стену порой. Гениальный отстой. Но бывает другой. Ты ему просто спой». По контексту это несложно перевести: некоего Вову-чуму лучше обходить стороной, поскольку об этого крутого перца можно удариться, как об стену, ? но абсолютно отстойный чувак бывает и другим, стоит спеть ему. Здесь ради попадания в формат отброшено большинство смыслообразующих конструкций, но ведь и все мы ради формата делаем с собой примерно то же, сокращаясь до набора бессмысленных звуков.
Одно из открытий прошлого года? группа «Город 312», чьи тексты отражают другую крайность: внешне все чрезвычайно гладко, как в любом официальном документе или публичной речи современного образца. Пугает полный вакуум внутри, особенно заметный на фоне приличных рифм и тщательно соблюденных размеров: «Совсем не обязательно ждать помощи спасательной, два шага по касательной наверх» ? окончательно запутывает дело: почему они могут подышать воздухом только наверху? На подводной лодке, что ли, происходит действие? Но какой на подлодке светофор?! Между тем слово-сигнал есть и здесь: «Вне зоны доступа». Это словосочетание мы слышим по десять раз на дню? оно-то и становится крючком, цепляющим слушательское внимание.
По этому рецепту изготовляется сегодня все? стихи, песни, патриотические слоганы, политические программы и выпуски новостей. От реальности берется один сигнал? дальше можно накручивать что угодно. Столь же вероятен был бы вариант: «Просто сорвалась и опять скучаешь ты // За границами зоны действия». Технические термины удобны еще и тем, что у каждого слова в них? любопытные коннотации, особенно у «зоны», «границ» и «доступности».
Современная попса звучит так трагично еще и потому, что отражает последнюю степень распада сознания? и в этом смысле мало чем отличается, скажем, от коллажной прозы Михаила Шишкина, составленной из отрывков чужих текстов, или от политических заявлений Дмитрия Рогозина, изготовленных по той же рецептуре в лучших постмодернистских традициях. Тексты попсы набиты хаотично слепленными обломками чужих цитат, трупами слов, которые когда-то и для кого-то значили многое, если не все, ? но сегодня их сгребают в кучу, как мертвые листья.
Идеальный пример? тексты Сергея Зверева: «Ради тебя провожать поезда навсегда. От любви пусть растают снега. И звезды с неба падают ради тебя. Боль. Ты ни при чем. Просто обрывки разбитой мечты», ? человеку даже не приходит в голову, что от разбитой мечты остались бы осколки, а обрывки остаются от разорванного. Все это неважно? ни одно слово уже ничего не значит. С помощью эллипсиса можно было бы придать этой конструкции более многозначительный вид? например: «Ради тебя. Поезда. Осколки. Слезы. Ждать». Но это сильно напоминало бы положенный на музыку словарь? чего нам, кажется, ждать недолго.
Мы живем в аду, ибо ад и есть бессмыслица. Но не кто иной, как Дима Билан, открыл нам глаза на эту ситуацию: «Ад мы сделали вручную, только сами для себя».
Все понимают, только сказать не могут.
Из книги Порнократия [Сборник статей] автора Поляков Юрий МихайловичНовый год как зеркало русской революции Наверное, как и многие из вас, значительную часть праздничных дней я провел у телевизора. Сначала я недоумевал, потом злился, но в конце концов призадумался. Ведь телевидение, в том числе новогоднее, - это всего лишь одно из зеркал,
Из книги Дуэль 2009_14 (613) автора Газета ДуэльЛЕВ ТОЛСТОЙ КАК ЗЕРКАЛО ПЕРЕЧЕНЬ ПРАВИТЕЛЕЙ РУССКОЙ ЗЕМЛИ ПОСЛЕДНЕГО СТОЛЕТИЯ НИКОЛАЙ II. Последний русский царь. Курил. Пил, начиная с завтрака. В итоге праведного старца Льва Толстого отлучил, а окаянного лжестарца Григория Распутина прилучил. Все войны как с врагом
Из книги Русский язык на грани нервного срыва автора Кронгауз Максим АнисимовичКлючевые слова эпохи Появление новых слов или новых значений у старых слов означает, что мир вокруг нас изменился. В нем либо появилось что-то новое, либо что-то существующее стало важным настолько, что язык (а в действительности мы сами) создает для него имя. В последнее
Из книги Низкий жанр. Рассуждения о писателях автора Пьецух ВячеславБог среди людей, или зеркало русской контрреволюции А ведь можно себе представить постановление о Блоке от какого-нибудь сорок восьмого года, в котором его клеймили бы как певца трактирной стойки, вредительски марающего облик советского человека. Живо можно себе
Из книги Литературная Газета 6332 (№ 28 2011) автора Литературная ГазетаСергей Доренко как зеркало русской дегралюции ТелевЕдение Сергей Доренко как зеркало русской дегралюции ТЕЛЕПЕРСОНА Если бы у меня не было опыта работы на Русской службе новостей, то доренковским «Русским сказкам» я бы посвятил короткий хлёсткий фельетон. Но
Из книги Календарь-2. Споры о бесспорном автора Быков Дмитрий ЛьвовичЗЕРКАЛО РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ Анастасия Николаевна Вербицкая - самый читаемый русский прозаик начала XX века.«Меня читают шибче Толстого» - знаменитая цитата из ее письма, но ведь так оно и было. Суммарный тираж «Ключей счастья» (4 тома) перевалил за 2 миллиона, «Дух времени»
Из книги Газета Завтра 977 (34 2012) автора Завтра ГазетаМЕРТВЫЕ СЛОВА, или АД ВРУЧНУЮ Лирика российской попсыК текстам попсовых песен не принято прислушиваться, а жаль. Попса откровеннее большого искусства: авторская личность в ней не затмевает реальности. Настоящее транслируется как оно есть.Это верно, что топ-исполнители и
Куняев как зеркало русской победы Куняев как зеркало русской победы Александр Проханов 28.11.2012 Куняев - мессианский человек. Он - весталка, охраняющая священный огонь Победы сорок пятого года, этой грандиозной вспышки, осветившей всё мироздание, озарившей пути
"Ф.ДОСТОЕВСКИЙ КАК ЗЕРКАЛО РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ" ...Конопатый Вася у доски бойко отвечает урок: "Сеньеры строили себе рыцарские замки, чтобы было где стоять на шухере, пока ихние рыцари шарили по амбарам и грабили колхозников..." Учительница не перебивает, и мне потом Из книги Письмо живым людям автора Рыбаков Вячеслав Михайлович
Новый год как зеркало русской революции Наверное, как и многие из вас, значительную часть праздничных дней я провел у телевизора. Сначала я недоумевал, потом злился, но в конце концов призадумался. Ведь телевидение, в том числе новогоднее, – это всего лишь одно из зеркал,
Из книги Год литераДуры [фельетоны] автора Арбитман Роман ЭмильевичНаучная фантастика как зеркало русской революции О, если бы смирялись они в то время, когда настигали их бедствия! Напротив, сердца их ожесточались, а сатана представлял им дела их прекрасными. Коран, сура «Скот», стих 43 1 В своем романе «Исповедь еврея» - к счастью,
Из книги Глобальное управление и человек. Как выйти из матрицы автора Ефимов Виктор АлексеевичЧЕМ ПАХНУТ МЕРТВЫЕ СЛОВА Незадолго до Дня Победы наш губернатор Валерий Васильевич угодил в ситуацию, которую иначе как идиотской не назовешь.Уже не в первый раз глава региона становится жертвой своего детского тщеславия. Губернатора хлебом не корми - дай только
Из книги автораГлава 1 От мировоззрения эпохи Рыб к миропониманию эпохи Водолея. Разгерметизация концептуальной власти Есть нечто более сильное, чем все на свете войска: это идея, время которой пришло. В.
Матерная ругань – это плохо, но терпимо, или недопустимо? Почему многие стесняются материться в присутствии детей и родителей? Что происходит с душой сквернословящего человека? Размышляет игумен Савва (Мажуко), насельник Свято-Никольского мужского монастыря города Гомеля, Белоруссия.
Русский язык тяжело дается иностранцам, и удивляться тут нечего: по сравнению с «экономными» языками - французским или английским - наш «великий и могучий» кажется излишне усложненным. Правда, один знакомый англичанин, которому не терпелось поговорить с русскими, открыл самый простой способ погружения в стихию нашей родной речи.
Есть у нас такие языковые средства, коими можно сообщить всё или почти всё. Этими средствами пользуется с разной интенсивностью почти половина нашего населения, но, по крайней мере, если кто и не пользуется, то прекрасно понимает этот пласт лексики, основанный на четырех-пяти корнях. Изучив грамматику, словообразование и эти универсальные корни, оный англичанин быстро освоился на просторах нашей необъятной Родины, а в некоторых компаниях и совсем шел за своего.
Русский язык тяжело дается не только иностранцам, но и самим носителям языка, многим из которых крайне трудно выйти из круга речи и . Всеозначающие корни оплетают их так крепко и туго, что беднягам никак не вырваться из их тесных объятий. Ведь в этой стихии человек купается с детства, для некоторых это первые слова, первые опыты общения и даже литературного творчества. Педагоги в школах и вузах всё чаще стали замечать, как тяжело говорят дети, и какие слова они силятся не произнести в том месте, где внезапно обрывают речь, и эти паузы, поверьте, далеко не худший вариант.
Сейчас широко и всерьез спорят о ценности русского мата. Есть добротные исследования и словари. На защиту мата встала творческая и не очень интеллигенция. Один весьма образованный и уважаемый московский автор призывает спасать русский мат как национальное достояние, не дать его на откуп дурновкусию и бездарности, это богатство и святыня народа, которую надо спасать от профанирования; защитить русский мат, дать ему достойную апологию…
Как видите, всеобщая грамотность не всем идет на пользу. И, тем не менее, мы не можем не признать некоторые положительные, да, именно так, - положительные моменты матерщины. Научный факт - матерная брань и сквернословие снижают степень агрессивности. Когда люди стали ругаться матом, убийств стало меньше. Тут можно вспомнить «вечноцветущего» Гомера, открывающего свою «Илиаду» словесной бранью двух великих героев античности - Ахиллеса и Агамемнона. Дело шло к поножовщине, но вмешалась Афина и заставила Ахиллеса ограничиться руганью, ставшей, между прочим, шедевром изящной словесности.
И чего тут лукавить, есть что-то симпатичное и по-настоящему привлекательное в хорошей матерной ругани. Современники Куприна были в восторге и всегда ждали с нетерпением, когда же прославленный писатель начнет ругаться матом. Говорят, это было незабываемое зрелище и слушалище. Однако никоим образом я здесь не оправдываю использование матерной брани в речи и, упаси Боже подражать нам такому изяществу. Но все же, надо иметь в виду, что эта лексика имеет место быть и как реальность нашей жизни и языка может и должна представлять интерес и ценность для исследователя.
Именно так считала великая , утверждавшая, что пользоваться матерными словами и выражениями имеют право только филологи. Но пользуются этой лексикой - увы! - не только филологи и, что уж совсем необычно, не всегда для ругани. Матами теперь разговаривают.
Как-то в беседе со студентами я выяснил, что для некоторых из них говорить матами - принципиальная позиция, своего рода credo. Что только в юности не претендует на статус символа веры! Тогда я спросил этих принципиальных матерщинников, как они поведут себя в такой ситуации: вы едете в троллейбусе со своим маленьким сынишкой; рядом стоят молодые люди и громко и радостно разговаривают матами. Уютно вы себя будете чувствовать или даже не заметите этого? Студенты молчали и смущенно хлопали ресницами.
Когда ты молод и терять тебе нечего - на какие только глупости ты не подпишешься. Но рядом с ребенком или с матерью, бабушкой, отцом все приобретает совсем другие оттенки и звучание. Известный сатирик Михаил Задорнов как-то рассказывал, что его отец, тоже знаменитый писатель, завещал ему: никогда не пиши того, что ты стыдился бы прочитать матери. Хорошее правило. Но вот вопрос: почему так непристойно звучит мат именно при детях и матерях?
Каковы бы ни были наши взгляды и религиозные предпочтения, мы как-то интуитивно, бессознательно видим в ребенке чистоту и непорочность, нуждающуюся в защите. Родитель, старый человек, бабушка, мама, отец - даже в наше мятежное время эти слова хранят в себе опыт священного и требуют особого благоговейного отношения. В древнем Риме благоговение перед родителем доходило до того, что наряду с необычайным развитием «банной» культуры взрослому сыну запрещалось мыться в одной бане с отцом, а зятю с тестем. Образ родителя нельзя было «расколдовывать», пожилой человек был сакральной фигурой.
А какое же значение у наших мёртвых корней? Это генитальная лексика. Слова, обозначающие определенные органы человеческого тела и связанные с их работой действия. Еще Цицерон обратил внимание на такое необычное свойство нашего языка: «Что касается частей тела, пользоваться которыми необходимо, то их и пользование ими не называют их именами. И то, что делать не позорно, только бы это делалось украдкой, называть непристойно» (Об обязанностях I, 35, 127) . Вот такой парадокс, связанный с казалось бы естественными отправлениями тела. Люди из древности заметили, что в этой сфере надо быть осторожными даже в словах, не только в действиях и поступках, и естественная стыдливость и скромность научали человека с детства благоразумной осторожности.
«Разбойничать, обманывать, прелюбодействовать, по существу, позорно, - пишет Цицерон далее, - но об этом говорят без непристойности; прилагать старания насчет детей, по существу, прекрасно в нравственном отношении, но по названию своему непристойно» (Об обязанностях I, 35, 128) . И мы можем задать резонный вопрос: а почему собственно мы так осторожничаем, ведь что естественно, то не безобразно, - так, по крайней мере, говорят наши оппоненты. В тотальности генитальной лексики, т. е. в том, что этими корнями, этим языком можно передать почти всё, если не абсолютно всё, для меня ответ на этот вопрос.
За что был проклят Хам, младший сын Ноя? Он увидел своего отца пьяным и голым и посмеялся над ним. И что же тут такого? За что надо было проклинать потомков человека, который с таким трудом только что спасся из вод потопа? Библия, иногда излишне откровенная, здесь высказывается слишком осторожно. Грех Хама в том, что он свёл всю жизнь своего отца к жизни гениталий. Мы даже приблизительно можем представить, как он назвал своего старого родителя. В наше время это слово или эти выражения так часто звучат, что мы стали уже нечувствительны к тому оскорблению, которое они наносят человеку.
Ной прожил девятьсот пятьдесят лет. Он был мальчиком, юношей, мужем, старцем. Он любил и был любимым, радовался и плакал, встречал рождение своих детей и переживал за супругу. У него были родители и братья, увлечения, ссоры, обиды и радости. Он был пророком Божиим и религиозно одаренным человеком.
Как он пережил годы проповеди, строительство ковчега, непонимание близких и родных, насмешки соседей, считавших его всего лишь выжившим из ума чудаком, которому не на что тратить свое время? Кого из сыновей он любил больше, был ли он внимательным или строгим с невестками и внуками? У этого человека была большая и насыщенная жизнь, и вот однажды его сын, его младшенький, одним словом свел всю эту сложную и необычную жизнь к жизни скрытых от глаз органов.
Как-то у одного кавказского старца спросили: как следует относиться к человеку? Батюшка ответил одной фразой: с благоговением! Сквернословие тем и ужасно, что кощунственно сводит жизнь каждого человека к работе определенных частей тела. Это сейчас модная теория среди ряда психологов, и может быть язык, который называют и домом бытия, и исповедью народа, наш язык как раз и выражает то кощунственное и богохульное поветрие, что овладело душами людей. Так быть не должно. Это недостойно человека. Человек открывается только взгляду благоговейного.
Поговорим о мате.
А и где вы там, сетевые словорубы, раздолбаи и оторвяжники, чиста канкретные пацаны-нонконформисты без комплексов и пружинки в голове?
Слушай внимательно! Брось курить! Начинается отделка щенка под капитана!..
Итак: употребление мата в художественном произведении. Я об этом «много думал» и всё такое.
Сам я мат в книгах не люблю, глаза его как-то не воспринимают, да и мама, старый филолог, постоянно меня воспитывает эпистолярно на предмет чистоты языка, называя сей стиль «смесь фени с университетом». Хотя с другой стороны, если содержание подразумевает именно матерную форму - почему бы и нет?.. Вот Алешковский - написал тотальным матом прекрасную, трогательную повесть о любви («Николай Николаевич»)
То есть в литературе возможно - всё. Но не всё можно считать литературой…
В благословенном же Интернете мат стал практически нормой общения.
И в этом разрезе употребление ненормативной лексики и вообще вульгаризмов - во многом показательно. По этому признаку можно «срисовать» человека практически с фотографическим качеством.
У меня есть и свой текст-тезис, но он шибко уж перегружен «словьями»-терминами, а посему приведу цитату из Сергея Довлатова.
Скрытый текст
"… Прибыл к нам в охрану сержант из Москвы. Культурный человек, и даже сын писателя. И было ему в нашей хамской среде довольно неуютно. А ему как раз хотелось выглядеть «своим». И вот он постоянно матерился, чтобы заслужить доверие. И как-то раз прикрикнул на ефрейтора Гаенко:
Ты что, е6нУлся?!
Именно так и поставил ударение - «е6нУлся».
Гаенко сказал в ответ:
Товарищ сержант, вы не правы. По-русски можно сказать - ё6нулся, е6анУлся или нае6нУлся. А «е6нУлся» - такого слова в русском литературном языке, уж извините, нет!..."
Ну так вот.
Люди в Интернете все разные. Есть такие, что не матерятся вообще и даже как-то обходятся без различных «эквивалентов».
Таким людям я искренне завидую и глубоко уважаю.
Другие таки иногда вставляют русское слово для придания остроты дискусии или создания специального художественного эффекта. И вообще выражаются конкретно и решительно.
Но опять же, как-то так это получается стилистически к месту и психологически естественно. То есть этих «словьев» они в словарях не ищут.
Этих людей я обсуждать не буду, потому как сам к ним отношусь.
И, наконец, есть отдельные некоторые у которых любой «наезд» выглядит как перевод с транслита.
Выглядит это просто жалко.
Вернёмся, однако, к нашим баранам (ничего личного!)…
Вернёмся и зайдём с другого боку.
Поговорим о слове и его цене.
Сидя перед монитором, желательно всегда сравнивать своё виртуальное слово с его реальным эквивалентом. Более по-русски говоря: если вы употребляете конкретное оскорбление, то должны ясно представлять себе последствия его употребления, скажем, на улице.
На улице за это - дают по репе. В сети дать не могут, увы…
А поэтому употребляющий такие слова в виртуале - суть пользующийся своей безнаказанностью трусливый негодяй и мелкий пакостник.
Кроме этого (позволю себе повториться), есть вещи иронизировать и глумиться над которыми просто безнравственно. Сюда относятся вопросы веры, патриотизма и персональной грамотности собеседников.
Христианин, нагадивший в синагоге на алтарь чуждого, а потому неправильного Бога - есть обыкновенный уголовный мерзавец.
Демократ, паталогически обсасывающий юродство посконно-квасного патриотизма в вонючих кирзачах и разодранной до пупа косоворотки - безнадёжно больной человек, нуждающийся в немедленной госпитализации.
Интеллектуал, язвительно указующий на отсутствие мягкого знака после шипящих или на неосведомлённость собеседника в некоторых аспектах редуцирования гласных, такой Бодуэн дэ Куртэнэ - просто дурак и демагог, не желающий (вследствие отсутствия аргументов) дискутировать по существу.
Все вышеприведённые примеры имеют и свои зеркальные дубли.
Теперь поговорим о свободе.
Виртуал как интеллектуальная свобода: мгновенный обмен любой информацией, теоретически неограниченный доступ к информационным базам, возможность изменения личности и пола, отсутствие полицейского редуцирования и цензуры.
Согласны?
Цифровая лепота и технологическое благорастворение воздухов…
А теперь - примерим всё это великолепие на реал. Ну, вдруг как-то так устроится, что всё это станет возможно на самом деле
Я вам сейчас переведу на язык суровой прозы: обвал преступности, всеобщее падение морали, разврат в самых изощрённых его формах, стремительная инфляция человеческой личности (интеллектуально и просто физически). Именно так, а вы как думали: первая обезьяна взяла в руки первую палку не для копания кореньев вшивых, их и руками вполне можно, но - только и исключительно с целью снести башню вредному сородичу.
К чему это я?
Да к тому, что всё это давно уже творится в Интернете нашем любимом. Творится, творится, чего уж там…
И, как ни странно, является прямым следствием свободы.
Всё идёт от человека и только от него. Человек выбирает, для чего ему изменит внешность: чтобы трахнуть жену соседа - или чтобы написать гениальную книгу «изнутри» главного героя. Человек использует анонимность как способ ненавязчивого общения - или как возможность безнаказанно срать в душу. А раз всё о человека, значит не в реальности дело.
В человеческой природе, которая за последнюю тысячу лет не изменилась ничуть.
Вот так примерно.
Личность - одна.
Если её две, значит это раздвоение и болезнь.
Хамить можно, но только тогда, когда существует реальная возможность получить в рыло. Нельзя обижать детей и убогих, красть милостыню у нищего, хотя это так просто! так незаметно можно сделать!.. Слово должно иметь одинаковые вес и цену в любой ситуации. Совершенно недопустимо глумиться над предметом ВЕРЫ людей, будь то религия, любовь к Родине или даже просто какой-то дутый идол - это безнравственно!
Нужно всегда просчитывать последствия своих слов. Даже если ты человек не публичный. Даже тогда.
Вот Христос И.И.
Если б он только ходил и проповедовал - грош цена б была его словам.
Но Он подтвердил их Поступком.
Аааатличная формула была на Руси ране: Слово и Дело.
То есть если кому-то сильно зачесалось покритиковать власти предержащие, то он шёл в ближайший приказ и тама говорил ентот пароль типа. И любой чиновник обязан был его принять и выслушать с тщанием. Потому как в противном случае тому чиновнику бы сделали больно физически.
Если критика была конструктивной - человек поощрялся и отпускался с миром. Если же нет - его начинали учить правильным словам.
(А вот интересно: где б тогда оказались все наши нонешние журналюги?..)
Перевоспитать же можно любого человека и в любом возрасте.
Тому есть конкретные примеры и в педагогике, и даже в художественной литературе. При всём моём глобальном несогласии с майором Звягиным вообще и Веллером в частности, педагогические модели там выписаны достаточно грамотно и вполне реально.
Дистанционное воспитание абсолютно равноправно с воспитанием классическим, потому как и то и другое имеют в своей основе прежде всего Слово.
Наша жизнь - здесь и сейчас.
… Нам не дано предугадать чем наше слово отзовётся…
Здесь, как говорится, ум имеет мудрость. Здесь ключ ко всему.
А вторая строка знаете какая?..
Слово обязательно должно подразумевать дело. Иначе это просто сотрясение воздуха.
Иначе слово - вырождается как семантическая единица, и вместе с ним - вырождается само понятие, означенное этим словом.
То есть если белое назвать чёрным и подводить под это дело теоретические базы, и записать этот бред в конституцию, и массово пропагандировать по TV и… - то чёрное таки станет белым.
А что самое хреновое - вырождается человек.
Пустые слова высасывают душу…
"… В оный день, когда над миром новым
Бог склонял лицо своё, тогда
Солнце останавливали словом,
Словом разрушали города.
И орёл не взмахивал крылами,
Звёзды жались в ужасе к луне,
Если, точно розовое пламя,
Слово проплывало в вышине.
Мы ему поставили пределом
Скудные пределы естества,
И, как пчёлы в улье опустелом,
Дурно пахнут мёртвые слова..."
